- Ты где шлялась, сука?
Риторический вопрос, кто из нас сука. Животное, оно и в африке животное.
- Отвали, - с трудом прохожу мимо грузного, раскачивающегося как маятник, тела. Это тело когда-то принадлежало моей матери, по-крайней мере я её таковой считала. В давние времена. Ныне же оно принадлежит вот этому хмырю, через которого переступаю я, и об которого, спотыкается моё животное-родственник.
- Ты как с матерью разговариваешь! Разлёгся тут... - ворчание продолжалось уже за дверью моей комнаты, которую я поспешила закрыть. Раньше это была моя комната. Моя кровать. Когда меня звали завтракать, я специально не выходила, чтобы обнять отца за шею, когда он придёт меня будить. Чтобы снова и снова вдыхать запах дешёвых сигарет и тереться лицом о его жёсткую щетину.
Я смахнула с щеки, так не вовремя выступившие, слёзы и направилась в конец комнаты за тем, за чем пришла. А пришла я за ноутбуком, своим собственным, который пылился здесь последние полгода. Именно столько я отсутсвовала здесь после смерти отца. Боже, как же они его не пропили-то? Повезло мне.
Я схватила устройство, и кинув его в рюкзак, поспешила ретироваться с места гибели счастливого детсва. До выхода из квартиры пришлось прорываться с боем. Я быстро учусь, поэтому использовала запрещённый приём — уронила «ухажёра» матери поперёк прихожей, ибо заметила, как хорошо она через него кувыркается. Сцена не заставила себя долго ждать. Финальным акордом стал громкий «вскрик» нашего добропорядочного пьяницы. А то — сотня кило живого веса сверху. Эт знаете ль вам не тайский массаж.
Спасибо, дядя. Без твоей помощи я бы её даже с места не сдвинула, а в худшем случае ещё б и по голове получила.
Злая, как голодная гиена, я мчалась на радиорынок, дабы продать единственное своё дитятко - тысяча триста мегагерц росту, с глазками сияющими (один красный, другой зелёный). Эх, а сколько там информации старой и ... ненужной. Мои стихи, рассказы, переписки, фотографии. Всё это в прошлом. В счастливом прошлом. Моё настоящее убило прошлое и никогда не позволит родиться будущему. Вот такая жестокая правда.
С продажи любимого компьютера я много не выручила, но этого должно было хватить на то, что я задумала. А задумала я выбраться из этой чёртовой дыры, вместе с моим Юриком. Сесть в первую попавшуюся электричку и уехать к чертям собачим. А лучше к моей бабушке, о которой я только недавно узнала, и то, только потому, что случайно заглянула в почтовый ящик моего бывшего "обиталища".
В своём многословном письме, найденная мной бабуля, справлялась о здоровье своего единственного и любимого сына...которого уже не было в живых. Я ответила. Всё расказала, при этом грешно предполагая, что после прочтения моего сказа, отправиться дальняя родственница к чаду своему усопшему (простите за мой французский). Ан нет, ответила таки. Один бог знает, какого было её состояние, после столь печального известия. Однако она так давно хотела внуков (ну или внучек), что готова была принять меня к себе, отдать всё тепло, любовь и прочие прелести жизни на Ямале.
Вот и стояла я так, мечтала, с пачкой денег в руках, пока не окликнул меня друг сердечный. Он же Киба. Он же Ромка. Рыжий и голубоглазый ребёнок, семнадцати лет от роду. Выросли в одном дворе, гуляли и учились. А потом разминулись. После смерти отца я совсем отошла на воторой план течения этой бессмысленной жизни. Вот и про него забыла. А он про меня нет. С разбега врезался в меня и обнял так, что рёбрышки мои хрупкие захрустели. Дылда, вымахал.
И тут я не выдержала. Разревелась, как бегемотиха при родах. Уткнулась в родное плечо и хнычу себе под нос какие-то проклятия в адрес этой жизни, людей и бога. Все они, наверное, услышали меня и скоро ответят. Потом догонят и опять ответят.
- Куда ты пропала, Катюш? Как у тебя дела? Чем сейчас занимаешься? Забыла совсем про нас? Мы до сих пор также собираемся во дворе. Приходи, - держит меня за плечи, улыбается искренне так, благодушно, что дальше реветь хочется. Только от счастья, что есть такие люди. Родные, любимые и понимающие.
Но плакать больше нельзя. И с Ромкой видеться тоже нельзя. Мне больше ничего нельзя. Мне бы на Ямал, да детишек растить своих собственных. Прости, дружочек мой хороший.
- Кать, я слышал ты с иглы слезла. Это правда? - спрашивает, а в глазах написано: "Катя, скажи ДА. Пожалуйста". Это правда, Ромочка.
- Да это правда, и возвращаться в эту бездну больше не собираюсь. Мне там не понравилось. - даже улыбнулась собственной шутке. - Ром, слушай, я очень тороплюсь. Я прийду во двор и мы с тобой обо всём поболтаем. Я тебе всё расскажу. Честно.
Смотрит на меня тоскливо, улыбаться пытается. Обнимаю его и целую в щеку. Снова слёзы, нельзя, нельзя. Не увидимся мы больше, Ромочка. Не увидимся.
Всё, бегу, бегу. Бегу, Юрочка. Бегу любимый...
А дальше все как в туиане. Прибежала к Юркиному дому, глядь через заборчик невысокий, а он там с Лизой целуется. Всё как в кино. Всё как не по-настоящему. Вот так стояла, смотрела, и думала, что всё не по-настоящему. Слёзы градом по щекам, да и они не настоящие.
Увидели меня, голубки. Юра побелел, а она, сука, ухмыльнулась - мол, видала! Давно его хотела увести, и нисколько от любви вселенской, сколько на мою физиономию посмотреть. Ну что, насмотрелась, мразь?! Успокоилась?!
Туман стал ещё гуще, и уж не помню куда я бежала и целенаправлено ли, но прибежала на рынок. И сразу к Армену. За дозой. Глазки подняла, а вместо Армена стоит какой-то мужичок замухрыженный. Улыбается, головой машет, мол, девочка тебе чего. А мне бы дядя, забыться. Подумала я, да так и сказала. Махнул, значит понял. Цену показал пальцами и ждал моей реакции. Да, за полгода цена поднялась. Но мне пофиг, мне всего один раз. Всего один. Пальцами показываю - две. Повторно махнул. Пакетик, деньги. Всё технично, видно наученый. Странно, раньше я тебя дядя не видела. Но мне, опять же, пофиг. Отчаянье бьёт ключом - гаечным, по голове. Не помню, как купила шприц, как развела, нагрела. Не помню. Помню, что сижу у себя на кровати, реву, а умопомрачительная житкость за доли секунд убивает мозговые клетки. Подавляет волю, сознание. Выводит эгоцентральное восприятие на психосоматический уровень. Мозг постепенно заканчивет свою бурную деятельность, останавливается сердце, кровь всё медленне идёт по венам...
Я в последний раз обняла фотографию отца... и папа обнял меня в ответ. Передоз...
А в наушниках, мнонтонными голосами, Стелла и Джерри прокладывали дорогу в ад:
Стены дома родного,
Были выкрашены в чёрный цвет,
Призывая к смерти,
Шёлковый силуэт оставался недвижим,
Казался настоящим, невидимым.
Обволакивал простынями тело,
Тащил в могилу,
Кажется, убили за дело,
Словами и фразами,
Нежными, но такими разными.
И когда любовь проходила по венам,
Мы плакали, обращаясь к стенам,
Перекрашивая в розовое,
Что не смогли переделать,
Ведь жизнь - просто розыгрыш.
Что же делать?
В моих руках огонь твоей души,
Прости меня и не дыши...
II
Папа. Папа. Запах дешёвых сигарет, колкая щетина, его тёплые руки...
- Папа, - в страхе поднимаю глаза. Кажеться это сон. Нет. Это реально. В его глазах слёзы, вот вот скатятся ко мне.
- Катюша. Дочя, - всегда обожала, когда он меня так называл. У него это звучало с особой нежностью. - Зачем, милая. Зачем ты это сделала?
- Я не могла там больше жить. Я хотела к тебе. Не сама, так помог бы кто-нибудь, - снова зарываюсь носом в его любимую синюю майку. Да, ту самую, в которой он был в день своей смерти.
- Глупости. Ты не должна была так с собой поступать. Я этого не одобряю, - чувствую, как хмурится, но чертовски доволен, что я рядом с ним. Он всегда меня любил больше всех.
- Пап...
- У?
- Я умерла?
- Почти...
- Это как?
- Ты на грани.
- Между жизнью и смертью?
- Между мной и собой...
Я спала? Не знаю. Но точно знаю, что проснулась. От холода. Спустя минуту, как мои глаза соизволили открыться, я обнаружила себя лежащей на дороге. Точнее на трассе. Четырёхполосная, она вся сияла от дождевой влаги. Судя по количеству тумана, было ранее утро. Солнце ещё не выглянуло из-за горизонта, но небо уже окрашивалось в спокойный розовый цвет. Птицы шебетали в лесу, который долго тянулся вдоль промокшей трассы. Мда, из огня, да в полымя.
Я с трудом встала, и дрожа от холода, поплеась по трассе. Почему-то в левую сторону. Не прошла я и ста метров, как мимо меня пронеслась огромная фура. Я тут же крикнула вслед, но куда там, водитель меня не услышал. Ну, или сделал вид, что не услышал. Может им запрешено останавливаться на помощь одиноким, замерзщим и полуголым девушкам.
Позже, я отметила, что не услышала приближения грузовика сзади. Но это было позже. А в данный момент, я отметила свой внешний вид, который никак не дружил с погодой. На мне был какой-то тряпичный оранжевый топ, джинсовая юбка и нижнее бельё. И всё. На ногах ничего, на башке тоже. Сопли были на подходе, руки и ноги онемели. Не жизнь, а просто сказка.
Шла я так минут двадцать, пока не увидела всполохи огня и дым в глуби леса. Я тут же рванула к источнику долгожданного тепла. Продираясь сквозь покрытые инеем ветви кустарника, я даже не ощущала холода. Я уже ни черта не ощуала от этой проклятой погоды. Я бежала, бежала и в итоге выбежала. Впереди леса практически не было.
Большинство деревьев были выгоревшими, а некоторые еще догорали. Вместо, пусть холодного, но мягкого мха, на земле не осталось ничего. Только исполинская чёрная дыра. Я не знала что здесь произошло, но с ужасом заметила,обгоревщих птиц, которые так и не успели взлететь. В горле встал комок липкого страха, если конечно, это так можно назвать. Но, по-крайней мере, здесь было не холодно.
Потом, вдали, я услышала несколько громких зрывов и новые, багровые всполохи озарили утреннее небо. Чудно, из наркоманской компании в горячую точку. В самый разгар боевых действий. Умеешь ты встревать, Катюша, в разные истории, ой, умеешь!
- Ложись, - услышала я сзади, а потом кто-то повалил меня на землю. Да еще и облапал, или мне это показалось. Это последнее, что я успела подумать перед тем, как меня отбросило взрывной волной к ближайшему почерневшему стволу. Незнаю сколько оборотов в воздухе сделало моё, настрадавшиеся, тело, но аккробатический этюд закончился весьма плачевно. Я ударилась головой и потеряла сознание.
Стоит ли говорить, что я всё таки очнулась? Ну да, в последнее время никак не удаётся спокойно отправиться в мир иной, такой долгожданный. Очнулась я, скорее всего, от того, что меня тащили. Точнее тащил. Какой-то рыжый мальчишка, судя по лицу, мой ровесник.
- Ой, молодой человек, не пыхтите вы так, я, вообще-то, недавно похудела, - это я от страха ляпнула. В данный момент, я даже его боялась. Вдруг, он маньяк, какой, малолетний или ещё кто. Ведь нормальный мальчик не станет незнакомую девочку тащить за ноги. Башкой по камням. Бысто-быстро.